Том 6. Война и мир - Страница 154

154

229

…И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. — В наборной рукописи романа осталось любопытное авторское рассуждение о Москве в сравнении с другими европейскими столицами и с родовым определением самого слова «город» на разных языках: «Москва — она, это чувствует всякий человек, который чувствует ее. Париж, Берлин, Лондон, в особенности Петербург — он. Несмотря на то, что la ville (франц.), die Stadt (нем.) — женского рода, а город — мужеского рода, Москва — женщина, она — мать, она страдалица и мученица. Она страдала и будет страдать, она — неграциозна, нескладна, не девственна, она рожала, она — мать, и потому она кротка и величественна. Всякий русский человек чувствует, что она — мать, всякий иностранец (и Наполеон чувствовал это) чувствует, что она — женщина и что можно оскорбить ее» (т. 14, с. 370).

230

…в бурнусе… — Накидка с капюшоном из белой шерстяной ткани.

231

…пятидесятая часть всех бывших прежде жителей… — Накануне вторжения Наполеона, на 1 июня 1812 г., в Москве было 198 914 жителей. Ростопчин докладывал Кутузову, что в начале пребывания Наполеона в Москве число жителей составило до десяти тысяч, в конце пребывания— «не более трех тысяч» (М. Богданович. История Отечественной войны 1812 года…, т. II, с. 273).

232

…как пуст бывает домирающий обезматочивший улей. — Аналогичное метафорическое сравнение использовал И. А. Крылов в басне «Ворона и курица» (1812):

Тогда все жители, и малый и большой.
Часа не тратя, собралися
И вон из стен московских поднялися.
Как из улья пчелиный рой.

233

…и сидельцы… — приказчики, торговцы.

234

Высокий малый… не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. — В вариантах этого эпизода Толстой пояснял причины движения людской стихии: «Подобно физическому закону притяжения капельных жидкостей, другие толпы, собравшиеся на Петровке, на Кузнецком, на Софийке вокруг своих отдельных центров, увидав друг друга, соединились между собой, и к толпам присоединялись отдельные личности. По мере увеличения толпы уничтожались отдельные интересы и возникал общий, хотя и не высказываемый интерес настоящей минуты» (т. 14, с. 289).

235

…полицеймейстера… — Вероятно, имеется в виду А. Ф. Брокер (1771–1848).

236

…на канапе… — Диван с приподнятым изголовьем.

237

…граф Растопчин в своих записках несколько раз писал… — В частности, Ростопчин писал об этом в специальной статье «Правда о пожаре Москвы», изданной в Париже на французском языке в 1823 г.

238

Из консистории… — Церковно-административное учреждение с судебными функциями.

239

…викарный… — то есть викарий (лат.), в православной церкви епископ, не имеющий своей епархии, подчиненный епархиальному архиерею.

240

Мешков П. А. (род. в 1780 г.) — в 1812 г. — частный поверенный; был замешан в деле Верещагина (см. коммент. к с. 308 наст. тома). Он списал у Верещагина «прокламации» Наполеона. Суд приговорил Мешкова к лишению чинов, дворянства и отдаче в солдаты.

241

Руби его! Я приказываю!.. — По поводу этой сцены известный юрист — общественный деятель А. Ф. Кони пишет: «Описание этого события у Л. Н. Толстого в «Войне и мире» является одной из гениальнейших страниц современной литературы. Проверяя это описание по показаниям свидетелей, приходится заметить, что сцена указания толпе «на изменника, погубившего Москву», и затем расправа с ним — всеми рассказывается совершенно одинаково, а предшествовавшее ей приказание рубить Верещагина передается совершенно различно. В рассказе М. А. Дмитриева (писателя, переводчика) — Ростопчин дает знак рукой казаку, и тот ударяет несчастного саблей; по словам Обрезкова — адъютант Ростопчина приказывает драгунам рубить, но те не сразу повинуются, и приказание было повторено; по запискам <А. Д.> Бестужева-Рюмина — ординарец Бердяев, следуя приказу графа, ударяет Верещагина в лицо; по воспоминаниям <К. К.> Павловой (слышавшей от очевидца) — Ростопчин со словами: «Вот изменник», толкнул Верещагина в толпу, и чернь тотчас же бросилась его душить и терзать. Таким образом… из их (очевидцев) памяти изгладилось точное воспоминание о том, что, несомненно, должно было ранее привлечь к себе их вниманием (А. Ф. Кони. Психология и свидетельские показания. — «Новые идеи в философии», сб. 9. СПб., 1913, с. 93–94). Толстой, конечно, знал многие книжные источники об убийстве Верещагина, но, как и в поездке на Бородинское поле, более всего дорожил впечатлениями непосредственных свидетелей событий (см.: «Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников», т. I, с. 125–126, а также т. 61, с. 193–194).

242

Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или… — К реплике Кутузова Толстой возвратится в четвертом томе романа (т. 4, гл. V).

243

…несколько красноречивых строк… — Цитируется «Histoire de Consulat et de L'Empirie», t. XIV. 1856, p. 414.

244

…нельзя не видеть, что такой непосредственной причины пожара не могло быть… — Толстой полемичен к утверждениям тех, кто приписывал пожар Москвы или французам, или русским, выполнявшим якобы распоряжения Ростопчина. «О французской оккупации и о пожаре Москвы Толстой всегда рассказывал в одинаковых, более строгих выражениях, чем те, которые впоследствии употребил в своем романе, приписывая пожар единственно случайности, — вспоминает Е. Скайлер. — Он показал мне большую библиотеку, состоящую из избранных им для его исследований книг, и указал на некоторые интересные записки и памфлеты, весьма редкие и мало известные. О Ростопчине он говорил с большим презрением. Ростопчин всегда отрицал, чтобы он был причастен к пожару Москвы, до тех пор, когда нашел нужным оправдать себя. Французы приписывали пожар ему, и впоследствии, во время пребывания его во Франции, после Реставрации, это считалось славным актом патриотизма. Сперва он принял это с скромностью, а после бесстыдно хвастался этим. Легенда образовалась живо, частью благодаря шовинизму французских историков, частью благодаря влиянию Сегюров (один из них был женат на его дочери) и их многочисленных родственников и последователей» («Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников», т. I, М., 1978, с, 202).

154